Неточные совпадения
Они въехали в усыпанный щебнем и убранный цветником
двор, на котором два работника обкладывали взрыхленную цветочную клумбу необделанными ноздреватыми
камнями, и остановились в крытом подъезде.
Он рассказал до последней черты весь процесс убийства: разъяснил тайну заклада(деревянной дощечки с металлическою полоской), который оказался у убитой старухи в руках; рассказал подробно о том, как взял у убитой ключи, описал эти ключи, описал укладку и чем она была наполнена; даже исчислил некоторые из отдельных предметов, лежавших в ней; разъяснил загадку об убийстве Лизаветы; рассказал о том, как приходил и стучался Кох, а за ним студент, передав все, что они между собой говорили; как он, преступник, сбежал потом с лестницы и слышал визг Миколки и Митьки; как он спрятался в пустой квартире, пришел домой, и в заключение указал
камень во
дворе, на Вознесенском проспекте, под воротами, под которым найдены были вещи и кошелек.
— Ате деньги… я, впрочем, даже и не знаю, были ли там и деньги-то, — прибавил он тихо и как бы в раздумье, — я снял у ней тогда кошелек с шеи, замшевый… полный, тугой такой кошелек… да я не посмотрел на него; не успел, должно быть… Ну, а вещи, какие-то все запонки да цепочки, — я все эти вещи и кошелек на чужом одном
дворе, на В — м проспекте под
камень схоронил, на другое же утро… Все там и теперь лежит…
Наглядел бы я там еще прежде, на этом
дворе, какой-нибудь такой
камень этак в пуд или полтора весу, где-нибудь в углу, у забора, что с построения дома, может, лежит; приподнял бы этот
камень — под ним ямка должна быть, — да в ямку-то эту все бы вещи и деньги и сложил.
Должно быть, потому, что в тюрьме были три заболевания тифом, уголовных с утра выпускали на
двор, и, серые, точно
камни тюремной стены, они, сидя или лежа, грелись на весеннем солнце, играли в «чет-нечет», покрякивали, пели песни.
Вот и повозка на
дворе, щи в замороженных кусках уже готовы, мороженые пельмени и струганина тоже; бутылки с вином обшиты войлоком, ржаной хлеб и белые булки — все обращено в
камень.
Через довольно высокую башню из диких, грубо отесанных
камней входишь на просторный, обсаженный деревьями
двор.
Площадь этого
двора покрыта толстым слоем находящейся между
камнями запекшейся крови и обрывков внутренностей, подле стен лежит дымящийся навоз, кишки и другие гниющие отбросы.
И открытые окна, в которых никого не было видно, и таинственный шорох разговоров в густой тени, и белые
камни мощеного
двора, и шопот листьев высокого тополя у каменицы — все это создавало особенное настроение.
В этот промежуток дня наш
двор замирал. Конюхи от нечего делать ложились спать, а мы с братом слонялись по
двору и саду, смотрели с заборов в переулок или на длинную перспективу шоссе, узнавали и делились новостями… А солнце, подымаясь все выше, раскаляло
камни мощеного
двора и заливало всю нашу усадьбу совершенно обломовским томлением и скукой…
Однажды я влез на дерево и свистнул им, — они остановились там, где застал их свист, потом сошлись не торопясь и, поглядывая на меня, стали о чем-то тихонько совещаться. Я подумал, что они станут швырять в меня
камнями, спустился на землю, набрал
камней в карманы, за пазуху и снова влез на дерево, но они уже играли далеко от меня в углу
двора и, видимо, забыли обо мне. Это было грустно, однако мне не захотелось начать войну первому, а вскоре кто-то крикнул им в форточку окна...
Двор чисто подметен; на нем нигде не видно ни
камней, ни мусора, ни отбросов, ни луж от помоев.
Дом стоял посреди большого
двора, некогда вымощенного
камнем, а ныне заросшего шелковистою муравкою.
— Седло, говорит, никуда не годится, никакой, говорит, сбруи нет. Под бабьим начальством жить — лучше, говорит,
камни ворочать. На весь житный
двор зевал.
Усадьба состояла из двух изб: новой и старой, соединенных сенями; недалеко от них находилась людская изба, еще не покрытая; остальную часть
двора занимала длинная соломенная поветь вместо сарая для кареты и вместо конюшни для лошадей; вместо крыльца к нашим сеням положены были два
камня, один на другой; в новой избе не было ни дверей, ни оконных рам, а прорублены только отверстия для них.
С крыш уже на солнце стаивали последние капели, в палисаднике на деревьях надувались почки, на
дворе была сухая дорожка, к конюшне мимо замерзлой кучи навоза и около крыльца между
камнями зеленелась мшистая травка.
Дьякон немедленно перешел от семинаристов на
двор к предводителю и начал хлопотать о заказе
камня. Он прежде всего старался быть крайне осторожным.
Но он все стоял и не уходил, и спрашивал себя: «Что же меня держит здесь?» И ему было досадно и на себя, и на эту черную собаку, которая валялась на
камнях, а не шла в поле, в лес, где бы она была независима, радостна. И ему, и этой собаке мешало уйти со
двора, очевидно, одно и то же: привычка к неволе, к рабскому состоянию…
Правда, что в то время никому и в голову не приходило, что заемные письма именно самые оные краеугольные
камни и суть, а только думалось: вот-то глупую рожу Крутобедров состроит, как тетенька, мимо его дома, в Великие Луки переезжать будет! — но все-таки должен же был становой понимать, что какая-нибудь тайна да замыкается в заемных письмах, коль скоро они милую очаровательную даму заставляют по целым неделям проживать в Великих Луках на постоялом
дворе без дела, без кавалеров, среди всякой нечисти?
Вошли в какой-то
двор, долго шагали в глубину его, спотыкаясь о доски,
камни, мусор, потом спустились куда-то по лестнице. Климков хватался рукой за стены и думал, что этой лестнице нет конца. Когда он очутился в квартире шпиона и при свете зажжённой лампы осмотрел её, его удивила масса пёстрых картин и бумажных цветов; ими были облеплены почти сплошь все стены, и Мельников сразу стал чужим в этой маленькой, уютной комнате, с широкой постелью в углу за белым пологом.
Климков согнулся, пролезая в маленькую дверь, и пошёл по тёмному коридору под сводом здания на огонь, слабо мерцавший где-то в глубине
двора. Оттуда навстречу подползал шорох ног по
камням, негромкие голоса и знакомый, гнусавый, противный звук… Климков остановился, послушал, тихо повернулся и пошёл назад к воротам, приподняв плечи, желая скрыть лицо воротником пальто. Он уже подошёл к двери, хотел постучать в неё, но она отворилась сама, из неё вынырнул человек, споткнулся, задел Евсея рукой и выругался...
Боясь потерять Петра в толпе прохожих, Евсей шагал сзади, не спуская глаз с его фигуры, но вдруг Пётр исчез. Климков растерялся, бросился вперёд; остановился, прижавшись к столбу фонаря, — против него возвышался большой дом с решётками на окнах первого этажа и тьмою за стёклами окон. Сквозь узкий подъезд был виден пустынный, сумрачный
двор, мощёный крупным
камнем. Климков побоялся идти туда и, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, смотрел по сторонам.
Пузырек упал на мощеный
двор и разбился о
камень.
На людях делаю вид, что даже не замечаю, а как одни, или во
дворе за сараем поймаю, — был такой глухой угол, и он, дурак, ходил туда спасаться, — так или
камнем его, или прижму поленом и начну волоски выдергивать.
В качестве войска я держался на некотором расстоянии от Дюрока, а он прошел к середине
двора и остановился, оглядываясь. На
камне у одного порога сидел человек, чиня бочонок; женщина развешивала белье. У помойной ямы тужился, кряхтя, мальчик лет шести, — увидев нас, он встал и мрачно натянул штаны.
В семье Гудала плач и стоны,
Толпится на
дворе народ:
Чей конь примчался запаленный
И пал на
камни у ворот?
Кто этот всадник бездыханный?
Хранили след тревоги бранной
Морщины смуглого чела.
В крови оружие и платье;
В последнем бешеном пожатье
Рука на гриве замерла.
Недолго жениха младого,
Невеста, взор твой ожидал:
Сдержал он княжеское слово,
На брачный пир он прискакал…
Увы! но никогда уж снова
Не сядет на коня лихого!..
Его взяли под руки и повели, и он покорно зашагал, поднимая плечи. На
дворе его сразу обвеяло весенним влажным воздухом, и под носиком стало мокро; несмотря на ночь, оттепель стала еще сильнее, и откуда-то звонко падали на
камень частые веселые капли. И в ожидании, пока в черную без фонарей карету влезали, стуча шашками и сгибаясь, жандармы, Янсон лениво водил пальцем под мокрым носом и поправлял плохо завязанный шарф.
Неуеденов. Юфим! Поди поищи на
дворе камень; поглаже выбери, да потяжеле.
Внизу под ним белел мощеный
двор с чахлой травой между
камнями и торчали вверх ветви жидких деревьев.
А на
дворе, отражаясь в лужицах между
камней, блестит радостно весеннее солнце.
Пискарев сбежал с лестницы. На
дворе точно стояла карета. Он сел в нее, дверцы хлопнули,
камни мостовой загремели под колесами и копытами — и освещенная перспектива домов с яркими вывесками понеслась мимо каретных окон. Пискарев думал во всю дорогу и не знал, как разрешить это приключение. Собственный дом, карета, лакей в богатой ливрее… — всё это он никак не мог согласить с комнатою в четвертом этаже, пыльными окнами и расстроенным фортепианом.
Весенний вечер быстро темнеет, и вот на
дворе уже ночь. В окно слышны свистки пароходов на Днепре, и скользит далекий запах травы, пыли, сирени, нагретого
камня. Вода звонкими каплями мерно падает внутри умывальника. Но в дверь опять стучатся.
Молитва виднелась на устах, молитва во взоре, молитва в нем самом… и привратнцк, тот же старец, которого он ждал целую ночь, но еще старее, отворил ему вороты, и он опять въехал в этот тихий, умерший
двор, где люди не измяли зеленой травы, где одни черные рясы мелькали меж белых надгробных
камней, где душистые лимоны и пышные смоковницы заслоняли одни черные рясы и белые надгробные
камни.
Посредине большого
двора, вымощенного гладким широким белым
камнем, возвышалось куполообразное здание с ваннами и душами, и наши русские были очень удивлены, увидавши дам-европеек, которые выходили из своих номеров, направляясь в ванны, в легких кобайо, широких шароварах и в бабушах на босую ногу. Оказалось, что это обычный костюм во все часы дня, кроме обеда, к которому мужчины являются в черных сюртуках, а то и во фраках, а дамы — в роскошных туалетах и брильянтах.
Фасад дома всегда нравился Палтусову. На улицу он весь был выштукатурен и выкрашен темным колером. Со
двора только нижний этаж выведен под
камень, а остальные оставлены в кирпичиках с обшивкой настоящим
камнем. Калакуцкий любил венские постройки, часто похваливал ему разные дома на Ринге, новые воздвигавшиеся здания ратуши, музеев, университета.
Церкви старинные, каменные, большие, иконостасы золоченой резьбы, иконы в серебряных окладах с драгоценными
камнями и жемчугами, колокольня высокая, колоколов десятков до трех, большой — в две тысячи пуд, риз парчовых, глазетовых, бархатных, дородоровых множество, погреба полнехоньки винами и запасами, конюшни — конями доброезжими, скотный
двор — коровами холмогорскими, птичный — курами, гусями, утками, цесарками.
Марфа, выйдя с клевретами своими из храмины на Ярославлев
двор, распорядилась рассыпать народу несколько четвериков пуль [Новгородское тесто того времени.], раздать по оловяннику [Оловянная кружка.] меду на брата и подала знак, по которому туча
камней полетела на ее ослушников. Иные, сраженные, попадали, другие разбежались, а крики толпы становились все громче.
А
двор его чуден вельми, все на вырезе да на золоте, и последний
камень вырезан да золотом описан вельми чудно.
Марфа, выйдя с клевретами из храма на Ярославов
двор, распорядилась рассыпать народу несколько четвериков пуль [Новгородское тесто того времени.], раздать по оловяннику [Оловянная кружка.] меда на брата и подала знак, по которому туча
камней полетела на ее ослушников. Иные, сраженные, падали, другие разбежались, а крики толпы становились все громче.
Вход в замок через трое ворот: Воскресенские, с портиками и колоннами полированного гранита, с украшениями из пудожского
камня, ведут в главный
двор; на этот
двор позволялось въезжать лишь членам императорского семейства и посланникам, Рождественские — чугунные со стороны Большой Садовой улицы, и Зачатьевские — с Фонтанки.
«Близко ль, милый?» — «Вот примчались».
Слышат: сосны зашатались;
Слышат: спал с ворот запор;
Борзый конь стрелой на
двор.
Что же, что в очах Людмилы?
Камней ряд, кресты, могилы,
И среди них божий храм.
Конь несется по гробам;
Стены звонкий вторят топот;
И в траве чуть слышный шепот,
Как усопших тихий глас…
Вот денница занялась.
Но лучше всего знал он землю во
дворе, на улице и в саду со всем ее неисчерпаемым богатством
камней, травы, бархатистой горячей пыли и того изумительного, разнообразного, таинственного и восхитительного сора, которого совершенно не замечают люди с высоты своего огромного роста.
«Под сим
камнем погребено тело действительного тайного советника, Российского императорского
двора обер-камергера, российских орденов святого апостола Андрея Первозванного, святого благоверного князя Александра Невского и святого равноапостольного князя Владимира I-го класса, прусского Черного орла, датского Слона и шведского Серафимов, князя Алексея княжь Михайловича (фамилия стерлась)… дворового его человека Полуехта Спиридонова».
Был у этого богослова раб-африканец, ходивший за ним повсюду. Когда богослов вошел в кофейную, африканец остался на
дворе, за дверью, и сел на
камень на припеке солнца; он сидел и отгонял от себя мух. А сам богослов лег на диван в кофейной и велел подать себе чашку опиума. Когда он выпил чашку и опиум начал расшевеливать его мозг, он обратился к своему рабу.